Крёстный отец — роман Марио Пьюзо, изданный в 1969 году.
Повествует о нью-йоркской сицилийской мафиозной семье Корлеоне. Крестный отец — классический роман о жизни одного из могущественных преступных синдикатов Америки — мафиозном клане дона Корлеоне.
Благодаря правдоподобности и драматизму книга снискала популярность во всём мире.
Интересные факты о книге «Крёстный отец»
Прототипом личностей семьи Корлеоне являлась реально существовавшая семья Бонанно. Джо Бонанно — прототип Вито Корлеоне, Билл Бонанно — прототип Майкла Корлеоне. Однако крупнейшими импортёрами оливкового масла в реальности являлась другая криминальная семья.
По словам Марио Пьюзо, персонаж Джонни Фонтейна не был основан на факте из биографии Фрэнка Синатры, по слухам получившего роль в фильме Фреда Циннеманна «Отныне и вовеки» («From Here to Eternity») вследствие давления на продюсера картины со стороны мафии. Но впоследствии это стало стереотипом, неоднократно опровергаемым биографами Фрэнка Синатры.
Роман экранизирован Фрэнсисом Фордом Копполой.
Официально роман впервые вышел на русском языке в 1987 году в журнале «Знамя» (номера 10, 11, 12). До этого в самизданиях с любительским переводом имя автора звучало как Марио Пуцо.
В начале 2000-х годов американским писателем Марком Вайнгарднером были написаны две книги, символизировавшие продолжение романа — «Возвращение крёстного отца» и «Месть крёстного отца». Сюжеты обеих книг преподнесены в более современном стиле и имеют более тесную связь с фильмами, нежели с оригинальным романом (Фредо Корлеоне представлен бисексуалом и слабохарактерным человеком, смерть Тома Хейгена приписывается очередным «разборкам» с врагами семьи). Гораздо большее внимание уделяется политике и шоу-бизнесу Америки, введён ряд новых персонажей и шире раскрываются характеры прежних. Поклонники «Крёстного отца» Марио Пьюзо восприняли данный творческий акт неоднозначно.
Далее в этом посте можно прочитать несколько избранных цитат героев книги Марио Пьюзо «Крёстный отец».
Если бы во главе правительств стояли семейные кланы, возможно, второй мировой войны и не было бы.
Он вспомнил, как Крестный отец сказал ему, что он мог бы устроить свою жизнь, как ему захочется. Великолепный совет, если, конечно, знаешь, чего тебе хочется.
Дон Корлеоне убедил Лесса Галли достаточно веским доводом: приставил к его лбу пистолет и с предельной серьезностью пообещал, что пройдет минута, и на бумаге окажется либо подпись мистера Галли, либо его мозги.
Ничто мне так не чуждо в этой жизни, как беспечность. Женщины и дети могут позволить себе жить беспечно, мужчины — нет.
— Никогда, Сантино, не позволяй никому, кроме членов твоей семьи, знать, о чем ты думаешь. Пусть они никогда не знают, что у тебя под ногтями.
Ни для кого не было секретом, что эти парни владеют приемами каратэ, — обстоятельство, способное лишь позабавать, но не обеспокоить присутствующих: с тем же успехом доны из Калифорнии могли бы надеть на эту встречу ладанки, освященные папой римский.
Всякая деловая мера по отношению к кому-то — личный выпад. Каждый кусок дерьма, который человеку приходится глотать каждый божий день, есть выпад против него лично. Называется — в интересах дела. Пусть так. Но все равно — сугубо личный выпад. И знаешь, от кого я это усвоил? От дона. От своего отца. От Крестного. У него, если в друга ударит молния, — это рассматривается как личный выпад.
Никогда не сердись, никогда не угрожай и заставь человека рассуждать здраво. Главное искусство состоит в том, чтобы не замечать ни оскорблений, ни угроз и подставлять левую щеку, когда тебя ударят по правой.
Иной долг способен сломить самую крепкую силу.
Если бросить на чашу весов корысть и благополучие, — благополучие, на мой взгляд, перевешивает.
Таковы все женщины — им нестерпимо думать, что мужчина может быть счастлив вдали от них.
Жизнь — суровая штука, без второго отца не обойтись, на этот случай и существуют крестные отцы.
Матери, они вроде полицейских. Всегда верят худшему.
Если я смогу умереть со словами «Замечательная штука — жизнь», — все остальное можно не принимать всерьез. Надо научиться, как отец, ставить на первое место свою Семью, свой дом, своих детей, свой маленький мир.
Нужно, чтобы твое «нет» звучало как «да». Вообще нужно избегать слова «нет» с людьми, которых любишь. Во всяком случае, использовать отказ как можно реже, а если уж совсем некуда деваться, — пусть сами придут к мысли о полной бесперспективности, пусть сами додумаются до твоего «нет».
Их так многое связывало и столько лет провели они под одной крышей, что сейчас говорили друг с другом не менее откровенно, чем сами с собой.
От государства не ждали справедливости, за справедливостью шли к мафии. И мафия рождала собственных робин гудов.
По собственному опыту она знала, что ни боль, ни страх не утоляют голода, а вкусная еда помогает справиться и с болью, и со страхом. Она рассердилась бы, если бы доктор предложил ей принять транквилизатор. Вот чашка кофе и бутерброд — другое дело.
И боль, и страх проходят, неизменна только смерть.
— Упаси вас Бог ещё когда-нибудь попасться мне на глаза в Лонг-Бич! А не то поотрываю все, что отрывается, и поменяю местами, можете в этом не сомневаться.
Законы внешнего мира не более нравственны, чем продиктованные преступным образом жизни.
Раздвигать силой мысли волны — это не чудо, это фокус, а вот мать-одиночка, работающая на трех работах, чтобы прокормить четверых детей — вот это чудо. Вы, люди, часто забываете, что сила скрыта в вас самих.
В созданном им маленьком мирке дела шли куда лучше, чем в окружающем большом мире.
Все люди рождаются одинаковыми, но некоторые становятся гениями и гигантами.
Дальше события развивались с неизбежностью брошенного с горы снежного кома.
Он [Вито Корлеоне] отказывается жить по правилам, установленным другими, — правилам, навязывающим ему на каждом шагу поражение. Конечная цель у него — все-таки войти в это общество, но сохраняя за собой известное могущество, ибо того, кто беззащитен, общество не защищает. А пока что он руководствуется своими собственными понятиями о нравственности, которые ставит гораздо выше узаконенных.
Время быстро уносит благодарность — быстрее даже, чем красоту.
Я верю в дружбу и готов выразить дружеские чувства авансом.
Подобно многим одаренным предпринимателям, он [Вито Корлеоне] рано усвоил, что свободная конкуренция нецелесообразна — целесообразна и действенна монополия.
Я никогда не вру людям, которых называю друзьями.
…каждому человеку назначена судьбой своя дорога.
Когда ему говорят «нет», он глохнет и ничего не слышит до тех пор, покамест не скажут «да».
Никогда не показывай посторонним, что у тебя на уме. Никогда не раскрывай перед чужими свои карты.
Ты подчинялся в своих поступках женщинам — а женщины, они на этом свете только помеха делу, хотя на том, разумеется, попадут в святые. Зато мы, мужчины, будем гореть в адском пламени.
Дружба — это всё. Дружба превыше таланта. Сильнее любого правительства. Дружба значит немногим меньше, чем семья. Никогда не забывай. Тебе стоило воздвигнуть вокруг себя стену дружбы — и сегодня ты не взывал бы ко мне о помощи.
Один адвокат с портфелем в руках награбит больше, чем сто налетчиков с автоматами.
Дон Корлеоне не сердился. Он давно понял, что общество часто наносит обиды, которые надо уметь стерпеть, потому что в этом мире беднейший из беднейших способен однажды открыть глаза и отомстить сильнейшему из сильнейших.
Мужчина, который не находит времени для своих детей, не имеет права называться настоящим мужчиной.
Есть вещи, которые приходится делать — их делаешь, но о них никогда не говоришь. Их не пытаешься оправдать. Им нет оправданий. Их просто делаешь, и все. И забываешь.
Друг должен недооценивать твои достоинства, а враг — переоценивать твои недостатки.
Предательство нельзя прощать хотя бы потому, что сами предатели никогда себе не простят собственного предательства, а значит, будут всегда опасны – и предадут ещё.
Дружба – это всё. Дружба – это больше, чем талант. Это больше, чем власть. Это почти то же самое, что семья.
Я не из тех людей, что разбрасываются своей дружбой и отдают её тем, кто не ценит этого.
